Мотив Голема в произведениях Гофмана

Мотив Голема в произведениях Гофмана

Читая рассказы и повести Гофмана, я обратил внимание на то, что в некоторых из них чётко прослеживается мотив Голема. Заинтересовавшись этим, я ознакомился с рядом научных трудов, посвящённых творчеству Гофмана, но нигде не обнаружил упоминания о данном мотиве. В связи с этим я решил рассмотреть его в рамках данной статьи.

Прежде всего, необходимо сказать, что в основе мотива Голема у Гофмана лежит приём антитезы, которую я понимаю как «оборот, в котором для усиления выразительности речи резко противопоставляются противоположные понятия» (определение взято из учебника Д.Э. Розенталя «Практическая стилистика русского языка. Учебник для вузов по специальности «Журналистика», с. 385).  Поэтому, говоря о Големе, я буду иметь в виду и антитезу, которую он содержит, и о которой пойдёт речь ниже.

Итак, антитеза Голем имплицирована у Гофмана, прежде всего, на лейтмотивном уровне, в этом ключе мы и будем её рассматривать. Для этой цели я выбрал рассказ Гофмана «Песочный человек», поскольку он показался мне наиболее подходящим для анализа.

            Для начала следует заметить, что мотив Голема в произведениях Гофмана представлен достаточно ярко и связан с мотивом Марионетки, Куклы. Автор придал первоначально глиняному существу облик механизма, хитроумной машины, однако суть осталась прежней: нечеловечность, даже античеловечность. Голем олицетворяет безжизненность, бездушность и бездуховность. Он тесно связан с мотивом Камня, широко представленным в творчестве немецких романтиков (Тика и Новаллиса, например) и Гофмана, в частности («Холодное сердце»). Камень, как субстанция, противопоставленная живой материи (в справедливости данного утверждения легко убедиться, если вспомнить, что в сказках персонажей часто превращают в камень разные злые колдуны и ведьмы), является также символом окаменения внутреннего, омертвения духа. Недаром этот мотив унаследовали поэты-символисты, чья эстетическая парадигма является преемственной по отношению к романтической.

            Голем - существо из глины, которая является раздробленной горной породой, то есть, тем же камнем. Таким образом, модифицированные в марионеток, в механических кукол големы Гофмана представляют собой символы обесчеловечивания, окаменения. И так же, как Голем раввина Лаэфа (которому приписывают создание этого существа), они могут стать опасны и привести к смерти, что и случается с главным героем по имени Натаниэль в рассказе «Песочный человек», даже название которого напоминает нам о големе, совмещая несовместимое: песок и плоть, мёртвую и живую материю.

            Впрочем, опасность механической куклы Олимпии из «Песочного человека» заключается не в её природе, а в неспособности людей увидеть истину, разглядеть за прекрасной оболочкой шестерёнки и подшипники.

            Разумеется, не все позволяют себя обмануть: несколько студентов замечают неестественность поведения Олимпии:

            «…хотя профессор Спаланцани приложил массу усилий, чтобы поразить всех великолепием, нашлись насмешники, рассказывавшие о разных странностях и несуразностях,  замеченных на празднике, и в первую очередь описывавшие Олимпию, на удивление молчаливую, словно оцепеневшую, приписывая ей, несмотря на её красоту, редкостное тупоумие…».

И всё же, никому не пришло в голову, что девушка – автомат, а не живой человек. Обмануты были все.

            Лучший друг героя Лотар  пытается открыть ему глаза:

            « — Удивительно, однако, что большинство из нас восприняло Олимпию совершенно одинаково. Она произвела на нас, уж  прости, дружище, впечатление стеснительной и какой-то бездушной особы. Фигура её и лицо, без сомнения, хороши. Ее даже можно назвать красавицей, если бы её взгляд не казался таким безжизненным и невидящим. В ее походке мы подметили поразительную отчётливость, словно каждый шаг зависит от движения спрятанных внутри её тела шестерёнок. Манера её игры и исполнения напоминает игру музыкальной заводной машины - как и её танец. Нам было неприятно в обществе Олимпии, и мы старались избегать её, потому что нам постоянно чудилось, будто она лишь ведёт себя как живой человек, а на самом деле в ней кроется какой-то подвох».

            Однако Лотару не удаётся убедить Натаниэля, который обвиняет его именно в том, чем страдает сам:

            « — Возможно, вам, материалистам, действительно неуютно в обществе Олимпии. Но  моя душа поэта видит в ней родственное существо! Мне одному доступны исполненные любви взгляды, освещающие мои мысли и чувства, лишь любовь к Олимпии даёт мне ощущение полноты моего существования. Вам, вероятно, не нравится, что она, подобно многим, не склонна к беспредметным разговорам. Зато ее слова являются настоящими скрижалями, отражающими внутреннюю организацию и жизнь духа. Однако вам всё это не дано ощутить, и я напрасно говорю вам об этом».

            Как видим, здесь также присутствует момент иронии, заключающийся в том, что главный герой выворачивает правду на изнанку (то же самое происходит, когда он бросает упрёк живой девушке Кларе: «Ты проклятый бездушный автомат!»)

            Таким образом, способность разглядеть механичность Олимпии, увидеть её поддельность оказывается критерием, позволяющим развести филистеров и студентов (первоначальное значение слова «филистер»: все, кроме студентов; у Гофмана «филистер» использовался для именования людей приземлённых, лишённых воображения, буржуа), отделить пошлость от поэзии, духовности.

            Однако, так ли виноват главный герой в том, что не может понять, кто перед ним: живая девушка или марионетка. Чтобы понять это, важно упомянуть момент обмена глазами. Песочник похищает у Натаниэля настоящие глаза и отдаёт их кукле профессора Спаланцани, а ему вставляет, судя по всему, механические («Глаза! Он похитил у тебя глаза!»). Таким образом, получается, что герой смотрит на свою избранницу чужими, неживыми глазами, так сказать, на подобное – подобным. Её же глаза, которые произвели на него столь сильное впечатление («…и всё жарче, живее и живее делался этот взгляд», «Взор её говорит мне больше любого земного языка!», «…её восхитительные, исполненные любви взоры…», принадлежат ему самому, они живые, человеческие, наполненные любовью – искренним чувством героя, из чего можно сделать вывод, что он не филистер, а жертва, из-за обмана вынужденная изливать своё чувство на марионетку. Поэтому так сильно его разочарование, когда он узнаёт правду.

            Очевидно, Гофман хотел показать, сколь страшно смотреть на мир глазами филистера, окаменевшего душой. Это противопоставление живого и неживого, куклы (Голема) и человека, Олимпии и Клары обостряет конфликт пошлости и одухотворённости, выставляя первую во всей её неприглядности и возвышая, тем самым, вторую, связанную в эстетической парадигме Гофмана с поэзией как способностью видеть и ощущать по-настоящему прекрасное.

Основываясь на проведённом анализе, можно рекомендовать использовать рассказ «Песочный человек» для использования на уроках литературы при изучении лейтмотива, тем пошлости, бездуховности, в качестве иллюстрации при разборе приёма антитезы.

Особенно актуальной является тема пошлости, поскольку она проходит через всю школьную программу старших классов, включая таких авторов, как Островский, Грибоедов, Фонвизин, Толстой, Флобер, Достоевский, Гоголь, Чехов, Лесков, Набоков, Булгаков, Вампилов, Окуджава и т.д.